Мини с ФБ, спецквест (внеконкурс)

[kpakost]

Продолжаю выкладывать то, что написала на ФБ.

Название: Воинство Христово
Автор: КП
Бета: fandom Zorro 2012
Задание: Список Шиндлера (задание получил фандом Kuroshitsuji)
Персонажи: отец Франциск, индейцы
Размер: мини, 1230 слов
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: священник Нуэва-Арагона отец Франциск заботится о простых людях, в том числе об индейцах. Однако таких, как он, в Новой Испании немного. Церковь устраивает, если индейцы, согнанные со своих земель в миссии, будут массово гибнуть на тяжёлых работах.
Примечание: канон - фильм "Зорро" 1975 г. (с Делоном)

— Рудники Нуэва-Арагона требуют людей, брат Мануэль! Они работают днём и ночью, для блага Церкви и христианнейшего короля добыча серебра не должна останавливаться! А вы чините мне препоны...

— Помилуйте, брат Франциск, какие препоны? Мы по первому требованию выделяем вашей миссии индейцев, но в прошлом месяце вы уже забрали у нас три сотни!

Пожилой священник кротко вздыхает. На лице его, обветренном, но ещё не очень заметно изрезанном морщинами, ясно написано: Господь посылает мне это испытание ради моего же блага, но сколь тяжка чаша сия! Благодарю тебя, Господи, что считаешь меня способным испить её!

— Брат Мануэль, вы представляете себе серебряный рудник? Перекрытия деревянные, сделанные наспех и неумело, потому что индейцы плохо работают с деревом. В земле щедро намешаны песок и глина, глина слипается в пласты, песок осыпается. В рудниках то и дело происходят обвалы, чтобы расчищать их, нужно больше людей, чем для добычи серебра. Если обвалов не случается, потери составляют от трёх до пяти человек в день — на каждом руднике, а в Нуэва-Арагоне их четыре. Это около пятисот душ ежемесячно, а вы говорите о жалких трёх сотнях! А ещё лесоповал, поля...

— Но брат Франциск, вот в миссии Сан-Хуан тоже четыре рудника, но людей им нужно не в пример меньше!

Брат Франциск поднимается со стула с высокой спинкой, подходит к окну, смотрит, как индейцы работают на маисовом поле. Потом начинает негромко говорить:

— Брат Мануэль, я не стану напоминать вам, что в миссии Сан-Хуан нет леса и мало полей. Я лишь повторю предписание Святой Матери нашей Церкви, хорошо вам известное: мы — воинство Христово, и наша цель — утвердить истинную веру и подавить неверие. Если вместо того, чтобы подавлять неверие, иные из нас бережно лелеют его и вскармливают у своей груди, то мне страшно подумать, что же они делают вместо утверждения истинной веры. Разводят орхидеи диковинной формы, надо полагать. Земля Нового Света должна принадлежать христианам, в этом нет никаких сомнений. Для этого её надо очистить от языческой скверны. Не вы ли говорили мне десять лет назад именно те слова, какие говорю сейчас я? Если в миссии Сан-Хуан мало работают и много отдыхают, я не вижу причин поступать так же. А если настоятель миссии отбирает себе самых выносливых индейцев...

— Да, вот в это я, пожалуй, могу поверить, — кивает брат Мануэль, высокий сухопарый мужчина, живой, цепкий взгляд которого не даёт назвать его стариком. — Брат Эрнандо предпочитает сильных мужчин. Я понял вас, брат Франциск. У меня остался только один вопрос: женщины и дети-то вам зачем?

— А какая разница? — безразлично пожимает плечами его собеседник. — Пред Господом нашим все равны.



***



Под лучами палящего солнца, прямо на земле, сидят люди. Вперемешку мужчины, женщины, дети. У них обед. Им раздали по куску маисового хлеба и по полмиски какой-то бурды, которую они черпают ложками. Тихо плачет ребёнок, мать утешает его, подсовывает свой кусок хлеба.

Между сидящими людьми с безучастным видом идёт пожилой священник. Почти не разбирая, показывает рукой — кажется, на всех подряд. Трое солдат, сопровождающих его, поднимают тех, на кого он показал, оттаскивают в сторону. Там уже стоит довольно много индейцев.

Солдатам жарко, по их лицам течёт пот. Индейцы послушны и в большинстве равнодушны.

Брат Франциск идёт, почти ни на кого не глядя, и читает Pater Noster. Раз за разом, доходит до конца и тут же начинает с начала. Ему нельзя сейчас думать ни о чём другом, кроме слов молитвы. Он должен быть спокоен и бесстрастен.

Женщина поднимается с земли недостаточно быстро, и озверевший от жары солдат наотмашь бьёт её по лицу. Брат Франциск даже не оборачивается. Среди воинства Христова нельзя проявлять милосердие. Иначе никого из этих несчастных не удастся спасти.

Спасти. В устах священника это слово приобретает особенный смысл. Те, кто согнал индейцев с их земель и отправил умирать на тяжёлых работах, считают, что уже спасены. Брат Франциск не уверен в этом. По его мнению, скорее мученики, принявшие смерть на рудниках и полях, исхлёстанные кнутами, заваленные камнями, голодные и больные, окажутся в раю.

Святая Церковь с братом Франциском не согласна. Святая Церковь говорит о смирении и милосердии, но не имеет в виду детей здешней земли, не понимающих, за что их лишили всего.

Утвердить веру и подавить неверие. Разве так надо это делать?

Отобранных братом Франциском индейцев сажают на телеги и отправляют в Нуэва-Арагон. Часа три едут молча. Потом останавливаются у лесного ручья, индейцы много и жадно пьют, рвут дикие фрукты. Брат Франциск раздаёт хлеб.

Конечно, в миссии им будет хуже, чем дома. Но их дома больше не существует.



***



Этим вечером в миссии говорят о любви. Сидят все вместе во дворе, отдыхают, занимаются мелкой, несложной работой. Только что подошла очередная смена с рудников: там каждый отрабатывает по три часа. Оглушительно трещат цикады, огромная луна смотрит на Нуэва-Арагон в упор.

— Господь сказал: легко любить того, кто любит тебя, легко улыбаться тому, кто улыбается тебе, — говорит священник. — Но ведь это делают и самые дурные люди на свете! Чем же тогда хорошие люди отличаются от них? Чтобы стать лучше, сказал Господь, надо сделать над собой усилие, сделать то, что трудно сделать, преодолеть желание причинять зло обидевшим тебя. И если ты полюбишь всех — и друзей своих, и врагов, — тогда любовь твоя будет уже не любовью к человеку, а любовью ко всем людям, к миру.

— Отец Франциск, — спрашивает один из индейцев, в крещении он Пабло, — Господь часто говорит: надо делать над собой усилие, чтобы стать лучше. Но почему? Что мы преодолеваем? Разве в каждом из нас есть зло, с которым надо бороться?

— Конечно, чадо, — отвечает священник, — в каждом. Это может быть совсем маленькое зло, но оно всякий раз мешает нам делать добро, останавливает нас, шепчет: да ну, зачем? Так делает дьявол, искушая нас, пытаясь отвратить от Бога.

— А и правда, — кивает весельчак Фелипе; он живёт в миссии скоро два месяца, совсем немного, но про Господа всегда слушает очень внимательно, — вот, например, Ивовая Ветвь, ну то есть Анна, она ленится. Даже сейчас, поглядите: все женщины сидят с рукоделием, а она ничего не делает!

Девушка, на которую показал Фелипе, встрепенулась, пытаясь ответить, но заговорил старик, до сих пор отказывающийся креститься, но неизменно приходящий послушать, о чём они говорят:

— А Молодой Буйвол вчера подрался с Белым Орлом. Из зависти подрался. Я им сказал, что нет славы в такой драке, но они меня не слушали. Это тоже зло, белый человек?

— Конечно, Серое Перо. Зависть и гнев — большое зло. Насилие — тоже зло. Но разве эти юноши, о которых ты говоришь, — плохие люди? Нет, они просто совершили нехороший поступок. Видите, и в хороших людях всегда гнездится зло. Его надо искоренять, это трудно.

— И в вас тоже? — с недоверием спросил Пабло.

— И во мне, конечно.

— Но какое зло может быть в вас, отец Франциск? — горячо воскликнул Фелипе.

— Я вынужден много лгать, дитя моё, — священник осёкся. — Вот видишь? Видите, чада? Я хотел сказать — я не могу найти способа, как делать то, что велит мне Господь, не совершая греха лжи. Но зло внутри меня подняло голову — и что говорят мои уста? Это не я, говорят они, меня вынудили.

Индейцы смеются. В их лицах, освещаемых пламенем костра, брат Франциск видит радость понимания, готовность бороться со злом в себе... Он видит Бога в сверкающих тёмных глазах.

В эту минуту ему кажется, что истинное воинство Христово — те, кто будет защищать добро в последней битве на поле Мегидо — сидит вокруг него. Они верят наивно, молятся неумело, но в этом лишь его вина, это он ещё не научил их. А души их много чище душ тех, кто носит на рясе крест и каждый месяц уменьшает дневные порции хлеба для индейцев — ведь этих язычников набралось так много.

Брат Франциск поднимает глаза к небу и молится. Луна внимательно смотрит на него сверху.